«Я ПРИШЁЛ К ТЕБЕ, БАБИЙ ЯР»

Антология в антологии.

Овраг смерти – овраг памяти. Стихи о Бабьем Яре. Антология. В 2 т. / Сост.: П. Полян, Д. Бураго. – Киев: Изд-во Мемориального центра холокоста Бабий Яр – изд-во «Дмитрий Бураго», 2021.

Первые стихотворные отклики на трагедию появились ещё в 1941 году. Первая антология таких откликов вышла в 1981 году в Тель-Авиве. В новую антологию, выходящую к 80-летней годовщине трагедии, усилиями двух киевских издательств – «Мемориального центра Холокоста Бабий Яр» и издательства «Дмитрий Бураго» включено 133 стихотворения 95 авторов – на русском или на украинском языке, в том числе в переводе с идиша. Название антологии – «Овраг смерти – овраг памяти. Стихи о Бабьем Яре», составителями выступают Павел Полян и Дмитрий Бураго. Антология выходит в двух книгах. Ядро первой – сами стихи, расположенные хронологически, предваряемые вводной заметкой и снабжённые аннотированным алфавитом авторов и переводчиков. Вторая книга – приложение к первой – собрание эссе Павла Поляна о Бабьем Яре. Антология проиллюстрирована фотографиями и факсимиле архивных документов. Вольно или невольно она служит своего рода эхолотом – как бы сейсмографом времени, навсегда сжатого в этом трагическом овраге.

В настоящую подборку включены избранные стихи из антологии. 

 

Любовь Титова

* * *

Приказ подкреплялся
угрозой расстрела,
Они покорились, но их расстреляли,
В те ночи свеча ни одна не горела,
Кто мог, уходил и таился в подвале.
И спрятались в тучи и звёзды, и солнце
От нашего слишком жестокого мира,
Покуда баварцы, покуда саксонцы,
Стреляя по окнам,
врывались в квартиры.
Стучали прикладами в двери и стены,
Ломились в театры, дома и музеи,
Смеялись, как лошади, и неизменно
Горланили хором не в лад «Лорелею»…
Её утащили у Генриха Гейне,
Как брали хорошую вещь у еврея,
Её утащили у синего Рейна
И пели, от водки и крови зверея.
 1941

Ольга Анстей

Кирилловские Яры (фрагмент)

…Чаша последняя. Те же места,
Где ликовала дремотно природа –
Странному и роковому народу
Стали Голгофой, подножьем креста.
Слушайте! Их поставили в строй,
В кучки пожитки сложили на плитах,
Полузадохшихся, полудобитых
Полузаваливали землёй…
Видите этих старух в платках,
Старцев, как Авраам, величавых,
И вифлеемских младенцев курчавых
У матерей на руках?

Я не найду для этого слов:
Видите – вот на дороге посуда,
Продранный талес, обрывки Талмуда,
Клочья размытых дождём паспортов!
Чёрный – лобный – запекшийся крест!
Страшное место из страшных мест!
1941

Лев Озеров

* * *

Я пришёл к тебе, Бабий Яр,
Если я с ума не сойду, –
Обрету беспокойный дар
Мертвецов вызывать в бреду.

Здесь и ныне кости лежат,
Черепа желтеют в пыли,
И земли белеет лишай
Там, где братья мои легли.

Здесь не хочет расти трава,
А песок, как покойник, бел.
Если бы знал я людские слова –
Он такую бы песню запел.

Что деревья ушли бы прочь,
Даже камни открыли б рты,
Просветлела б от горя ночь,
Люди глохли бы от немоты…

Так легко в этот Яр упасть,
Стоит мне на песок ступить, –
И земля приоткроет пасть,
Старый дед мой попросит пить.

Мой племянник захочет встать,
Он разбудит сестру и мать.
Им захочется руку выпростать,
Хоть минуту
у жизни выпросить.

И пружинит земля подо мной:
То ли горбится, то ли корчится.
За молитвенной тишиной
Слышу детское:
– Хлебца хочется.

Где ты, маленький, покажись,
Я оглох от боли тупой.
Я по капле отдам тебе жизнь, –
Я ведь тоже мог быть с тобой.

Обнялись бы в последнем сне
И упали б вместе на дно.
Ведь до гроба мучиться мне,
Что не умерли смертью одной.

Я закрыл на минуту глаза
И прислушался, и тогда
Мне послышались голоса:
– Ты куда захотел? Туда?!

Гневно дёрнулась борода,
Раздалось из ямы пустой:
– Захотел, – так иди сюда!
– А! Стоишь? Не идёшь?
Постой!

У тебя ли не жизнь впереди?
Ты и наше должен дожить.
Ты отходчив – не отходи.
Ты забывчив – не смей забыть!

И ребёнок сказал: – Не забудь!
И сказала мать: – Не прости!
И закрылась земная грудь.
Я стоял не в Яру – на пути,

Он к возмездью ведёт – тот путь,
По которому мне идти.
Не забудь!..
Не прости!..
 1945

Ида Пинкерт

Тоска по сыну

Я не в силах помнить, не в силах
– паденье твоё и крик…
Нет страшнее мученья – знать,
что для смерти тебя родила, такой
ранней…
Мне тоскливо и слепо.
Единственный мой,
прости мне, что я живу…

Илья Эренбург

Бабий Яр

К чему слова и что перо,
Когда на сердце этот камень,
Когда, как каторжник ядро,
Я волочу чужую память?

Я жил когда-то в городах,
И были мне живые милы,
Теперь на тусклых пустырях
Я должен разрывать могилы,

Теперь мне каждый яр знаком,
И каждый яр теперь мне дом.
Я этой женщины любимой
Когда-то руки целовал,
Хотя, когда я был с живыми,
Я этой женщины не знал.

Моё дитя! Мои румяна!
Моя несметная родня!
Я слышу, как из каждой ямы
Вы окликаете меня.

Мы поднатужимся и встанем,
Костями застучим – туда,
Где дышат хлебом и духами
Ещё живые города.

Задуйте свет.
Спустите флаги.
Мы к вам пришли.
Не мы – овраги.
  1944

Павел Грушко

Памяти Иосифа Грушко, моего деда

Ты старым был, но не от ветхих лет
Утратил жизнь, а от визжащей пули,
как многие, кого в тот ров столкнули.
И до сих пор меня терзает, дед,
не смерть, а то последнее мгновенье,
когда чужое рвение сочло
излишней роскошью
твоё тепло на белом свете, –
предисчезновенье, которое уводит от
людей полней, чем смерть.
(Кто знает, что творится в душе
растерянного очевидца
расчётливо обдуманных страстей?)
Не может этот ужас не остаться –
прозренье гибнущего бытия,
в котором ты и жертва –
и судья
нечеловеческого святотатства.
Наверно, даже дети в этот миг
молниеносно старились в надежде
уйти естественною смертью, прежде
чем рёв свинцовый оборвёт их крик.
Чем остаётся этот сгусток боли,
обида мыслящего существа?
Какой туман, ручей или трава –
приют последних мыслей
в чистом поле?
Чем одолеть виденье это, дед?
Куда я спрячу этот ужас вечный –
то, как ты ждёшь отправки
на конечный
тот свет, где неизвестно, есть ли свет?
1981

Нателла Болтянская

Бабий Яр

Мама, отчего ты плачешь,
Пришивая мне на платье
Жёлтую звезду?
Вот такое украшенье
Хорошо б щенку на шею –
Я его сейчас же приведу.

А куда уводят наших,
Может, там совсем не страшно,
Может, там игрушки и еда?
Мне сказал какой-то дядя,
Сквозь очки в бумажку глядя,
Что назавтра нас возьмут туда.

Посмотри, какая прелесть,
Вот оркестр играет фрейлехс,
Отчего так много здесь людей?
Мама, ну скажи мне, мама,
Кто тут вырыл эту яму
И зачем нас ставят перед ней?

Что ты плачешь, ты не видишь –
Их язык похож на идиш,
Ну почему все пьяные с утра?
Может быть, в войну играют,
Раз хлопушками стреляют…
Мама, это вовсе не игра.
Мама, отчего ты плачешь,
Мама, отчего ты пла…
 1992

Александр Берлянт

Эпиграф

От рек Вавилонских до Бабьего Яра —
Багровым туманом покрыт небосвод:
Погромы, разбои, расстрелы, пожары.
И непрекращающийся Исход.
 2016