На обложке – эффектный приём, полный символизма. В 2014-м мир действительно перевернулся, война на Донбассе изменила миллионы судеб, среди которых и судьба автора: 7 июня 2014 года Елену Никитину назначили министром информации ДНР. Назначили, по сути, случайно. До войны занималась рекламно-
издательским бизнесом и, как говорится, ничего не предвещало. А разве по-другому было с другими? И с теми, чьи имена на слуху, – Бородаем, Стрелковым, Ходаковским, Пушилиным, Захарченко. И с менее известными участниками революционных процессов… Кто все эти люди, творившие историю? Какими мотивами они руководствовались? Как проявили себя в экстремальных ситуациях и, что называется, в повседневной жизни?
Автору довелось увидеть и запечатлеть события, которые наверняка войдут в учебники, хотя в конце 2013-го, в начальной фазе раскручивающейся спирали, невозможно было представить, что возникнут основания для параграфа «История ДНР». Книга Никитиной как раз об этом – об исторической предопределённости, которая складывается из множества будто бы случайных деталей. Оказавшись за кулисами революции, автор мастерски их подмечает, собирает коллекцию, а по ходу дела фиксирует собственные реакции – честно и порой беспощадно.
Те, кто считался друзьями, кто читал те же, что и ты, книжки, смотрел те же, что и ты, фильмы, теперь по другую сторону баррикад. Оттуда слышатся проклятия и летят снаряды. Ты ждал «крымского сценария», но стало понятно – «Россия не придёт». Мир перевернулся…
Что позволило этим людям выстоять, как удалось победить? – задаёмся мы вопросом сегодня, в конце 2022 года, когда воссоединение состоялось. Автор книги, написанной в 2017-м, выносит ответ на обложку – вопреки.
Олег ПУХНАВЦЕВ
Предлагаем вашему вниманию фрагмент из главы «Ранение».
* * *
Первый день перемирия «Минска-1», 5 сентября, я запомню на всю жизнь. Аэропорт уже стал горячей точкой, но в районе его расположения несколько дней боевые действия не велись. Я, как и другие дончане, жила ожиданием перемирия. Вера в действенность Минских соглашений тогда ещё не была бесповоротно разрушена.
По всей республике в тот год дети 1 сентября из-за страшных обстрелов не пошли в школу (учебный год начался с октября). Несколькими днями ранее мне как члену государственной гуманитарной комиссии поступила информация, что в подвале одной из школ в Киевском районе находятся дети с родителями, причём у них закончились запасы воды и еды. Я позвонила Роману Лягину, тогда он был министром труда и социальной политики и занимался гуманитарными вопросами. Он сказал, что до него тоже доходила подобная информация и он пошлёт кого-нибудь уточнить эти сведения, чтобы в случае подтверждения обеспечить подвоз необходимого. На следующий день я перезвонила Роману, чтобы узнать результат. Он признался, что пока не занимался этой проблемой. Ещё через день Лягин на мои звонки перестал отвечать. Я стала выяснять, кого бы послать проверить информацию. Наконец нашла ополченцев, которые на следующий день, 5 сентября, направлялись в район аэропорта по своим делам. Я попросила заехать в нужную школу и проверить, находятся ли в её подвале люди. На это они ответили, что им удобнее меня с собой прихватить, сообщив при этом:
– Уже несколько дней тишина, завтрашний день объявлен как первый день перемирия, так что поехали, это безопасно.
Я даже домашних своих не предупредила, куда направляюсь, настолько эта информация меня успокоила. Обрадовалась и быстро согласилась – меня терзала мысль о нерешённой проблеме.
Не слишком холодное сентябрьское утро предвещало тёплый день. Недавняя жара почти спалила траву, часть листвы на деревьях уже покрылась осенней желтизной. Ополченцы подобрали меня в условленном месте, и с хорошим настроением, шутками-прибаутками мы тронулись в путь. Меня посадили в легковой автомобиль, сзади ехал тёмный микроавтобус с вооружёнными ополченцами. Я не знала их задания, да и глупо было спрашивать, согласились подвезти – и слава богу.
С начала войны мне не доводилось бывать в Киевском районе, самом обстреливаемом и, соответственно, наиболее пострадавшем в Донецке. После редких попаданий в центр города разрушения этого района мне показались чудовищными. По горькой иронии судьбы он назывался в честь столицы бывшего совместного государства, откуда отдавался приказ артиллерией накрывать непокорённый Донецк.
Дорога перед мостом на аэропорт была перекрыта огромными бетонными блоками, и мы поехали в объезд. Я не очень хорошо знала там второстепенные проезды, быстро потеряла ориентир, поняла только, где мы, когда увидела табличку на одном из уцелевших домов: ул. Стратонавтов. Разрушения попадались всё чаще…
Автомобили остановились. Военные вышли. Отовсюду слышался птичий гомон, звуки природы мирно преобладали над городским шумом. Кроме нас поблизости не было ни машин, ни людей. Мне тоже разрешили выйти и даже поснимать окрестности, не отходя от ополченцев ни на шаг.
Живя под частую артиллерийскую канонаду, конечно же, задумывалась, что буду делать, если меня на улице застанет обстрел, смогу ли я упасть прямо на асфальт. Про себя решила: куда я денусь – смогу. Первая мысль, которая мелькнула после внезапно прозвучавшей команды «Ложись!», – «Вот и пришлось…».
Асфальт показался твёрдым, но эта его жёсткость была ерундой по сравнению с опасностью: близкий звук мин заставлял прижиматься к земле, как к матери, у которой ищешь защиту.
– Выползаем по асфальту, в зелёнку не заходить, – послышалась уверенная команда.
А как же хотелось скатиться по траве, спрятаться за кустами и деревьями! Но именно туда стрелял противник, а мы ползли по шершавой поверхности дорожного покрытия. В голову пришла дурацкая мысль, что я всё-таки молодец, ведь надела сегодня коричневые брюки и зелёную рубашку – в платье по подвалам, куда я собиралась, лазить неудобно.
Слева совсем близко разорвался снаряд, мне показалось, от его приземления в разные стороны «брызгами» рассыпались камни, один из них глухо и не больно стукнул по спине. С удивлением увидела, что на левой руке средний палец раздробился чуть выше основания и еле держится, подпираемый серебряным колечком с зелёным янтарём, купленным в лавке Ливадийского дворца в один из отпусков в любимом Крыму. Когда попал осколок в руку, я даже не заметила.
Я оглянулась, потому что перестала слышать сзади шорох от ползущего за мной человека. Он как-то вымученно подбадривающе на меня посмотрел, наверное, уже увидел, что я ранена в спину. Тут и я заметила кровавое пятно на рубашке. Поползла дальше, подумав: «Как удивительно: я ранена, но мне совсем не больно, и даже есть силы ползти». Не успела такая оптимистичная мысль прийти мне в голову, как энергия иссякла, моё передвижение по-пластунски давалось всё труднее, и я стала задерживать всю группу: ополченцы ползли рядом в полной амуниции, с автоматами, успевая переговариваться по телефону, как я поняла, вызывая подмогу.
Я попросила у них помощи, честно признавшись, что силы кончились. Старший назвал два позывных и приказал «вытаскивать министра». Помню, резанула слух произнесённая должность, она звучала так неуместно в тех обстоятельствах, будто тогда было важно, кем я работаю. Ребята подползли ко мне, я протянула каждому по руке, и они, держа за запястья, одновременно потянули меня за собой. Рубашка и брюки подо мной мгновенно стёрлись об асфальт, как о наждачную бумагу, кожа начала саднить. Через несколько минут я взмолилась: «Нельзя ли меня тащить на куртке или чём-то ещё?»
Так и поступили. Всё это по-прежнему происходило под обстрелом, страх сжимал сердце настолько, что я боялась посмотреть по сторонам. Разрывы грозно звучали совсем близко, по обе стороны обочины, в зелени которой предусмотрительно запретили прятаться.
Ополченцы, тащившие меня, показались мне совсем молодыми ребятами. «Как они не боятся на всё это смотреть, – думала я, – к тому же им ползти мешают автоматы, а они ни звуком, ни действием не дают понять, что им что-то в тягость».
Я старалась им помочь, в такт передвижению поднимала руки и ноги, мне казалось, им легче тащить меня в позе «лодочки» – есть такое упражнение для укрепления мышц позвоночника и массажа органов брюшной полости (как в другой жизни остались мои занятия в группе «ЖимЛам»!). Эта мысль мелькнула в голове и тут же ушла.
В основном я молилась, без конца повторяя: «Матушка, Царица Небесная, защити нас своим Покровом, сотвори над нами тоннель, чтобы мы по нему в целости и сохранности выбрались отсюда».
Перед глазами, когда я их осмеливалась всё же открыть, мелькали опавшие коричневые листья, трещины в асфальте, словно морщины на лицах у стариков. А плоды каштанов, ещё в колючей оболочке, попадаясь на траектории моего «санного» пути, больно впивались в тело. «Странно, – подумала я, – ранения не чувствую, а каштановые «ёжики» заставляют меня морщиться от неудобства…»
Бух! Бух! Бух! Обстрел, казалось, никогда не закончится. Потом мне сказали, что вокруг нас разорвалось 23 мины. До сих пор удивляюсь, что у кого-то хватило хладнокровия их сосчитать…
Елена Никитина. Вопреки. Как я была министром ДНР. – Донецк: Фолиант, 2022. – 238 с.
Оставьте первый комментарий