Её мечтают перекроить уже не один век…
Загорала на дюнах Куршской косы, ссыпался с них под морским ветерком песок и выкинул вдруг… янтарик. Рассмотрела, нет – гильза. Наша или немецкая? Бои за взятие неприступной, как считали гитлеровцы, крепости – Кёнигсберга в апреле 1945-го шли жесточайшие. Тревожно напоминала о войне и громкая немецкая речь туристов в Калининграде, и какая-то подобострастная мода местных бизнесменов на «всё прусское». Помню, как возмущались однополчане отца-лётчика, взявшие эту цитадель прусского милитаризма, увидев в магазинах пиво «Кёнигсберг» с устрашающей эмблемой – шлемом с рогами.
За эту пядь земли на западной окраине России нынче идёт холодная информационная война. Явно не знающая историю молодёжь ласково зовёт город Кёником, а кое-кто допускает и возврат «исконных» жителей. Соцопрос в Германии показал, что около миллиона граждан причисляют себя к «пруссам». Недружественные нам страны мечтают блокировать транспортное и морское сообщение с Калининградской областью. А один польский генерал-отставник заявил: «Калининградская область является исторически польской территорией, которая в данный момент находится под оккупацией России». Так чья же она, Пруссия? И если есть Восточная, то куда девалась Западная? И кто такие пруссы, а кто – пруссаки?
…В 1226 г. (три года после битвы на Калке) мазовецкий князёк Польского королевства Конрад, по принятии латинской веры став герцогом, пригласил Тевтонский орден, потрёпанный магометанами в боях «за гроб Господень», «потеснить пруссов» – язычников, занимавших земли от Вислы и далее за Неман по южному янтарному берегу Венедского (ныне Балтийского) моря. За службу платить собирался землями мазовецкими и прусскими.
Поляки сегодня отбиваются, пытаются оправдать князька. Но подтверждение – в «Золотой булле» Фридриха II, германского императора: «…желаем оповестить всех нынешних и будущих подданных нашей империи, что преданный нам брат Герман, магистр святого дома госпиталя пресвятой Девы Марии в Иерусалиме, сообщил, что наш подданный, герцог Мазовии и Куявии (имя назвать не считает нужным. – Авт.), посулил ему и братьям его так называемую Кульмскую землю, а также и другую землю между его границей (Мазовецкого княжества. – Авт.) и областью пруссов, дабы взяли на себя труд проникнуть в прусские земли и завладеть ими во имя прославленного истинного Бога…»
Так Конрад и другие польские князья, приняв латинскую веру, спешили встроиться в германский дранг нах остен – натиск на восток, на славян-язычников, занимавших тогда всю Центральную Европу. Начал его ещё в 987 году Карл Великий первым походом на славян из союза лютичей – вагров, мореходов и конников, охранявших рубежи славянского мира по левому берегу Лабы (у немцев – Эльба). Громадное войско в броне разметало славян, выжившие ушли к пруссам в Поморье и далее на восток, в Новгородскую Русь. А через год князь Владимир, поклонявшийся до того Перуну, поспешил принять христианство по византийскому обряду, и стало оно оберегом нам на века.
«Приходите, переселяйтесь с вашими семействами! Вам достанется земля отличная, плодородная, изобилующая и рыбой, и скотом, и удобными пастбищами…» Так со времён Карла Великого и Фридриха Барбароссы зазывали глашатаи германцев из-за Рейна на пепелища городов славян, в которых некому было погребать павших защитников: женщин уводили в полон, из пленённых детей растили рабов и звали их склавами – по общему имени славян «склавины». Из них готовили и кнехтов, обречённых бежать в бою за закованными в броню рыцарями, обслуживать их, забыв родство, и убивать язычников-славян.
Родившийся в Варшаве российский славяновед Александр Фёдорович Гильфердинг достоин нашей вечной памяти не только за запись более ста онежских былин, но и за книгу «Балтийские славяне», в которой он описал драматическую историю гибели бодричей, лютичей, полабских сербов, поморян, кашубов, ругов и др. от меча и огня германских рыцарей, от предательства своей знати-элиты, продажной и падкой на титулы графов, герцогов и курфюрстов. Гильфердинг, проехав в середине ХIХ в. земли славянских, но онемеченных княжеств, побродив по их переименованным на немецкий лад городам: Липица – Лейпциг, Бранибор – Бранденбург, Зверин – Шверин и пр., побеседовав с потомками славян, ещё помнящих свой язык, с печалью констатирует: «Если до ХII в. между Лабой и Вислой не звучала немецкая речь, то с ХIV редкостью стало славянское слово».
От пруссов не осталось летописей, потому считают их неграмотными, хотя путь из варяг в греки от устья Лабы через море не могли свершать не знающие счёта и письма. Германский хронист Адам Бременский в 1070 г. так описывает пруссов: «рослые, белокурые, голубоглазые, сильные». «Люди весьма доброжелательные… в отличие от других, протягивают руку помощи тем, кто подвергся опасности на море или испытал нападение пиратов… Очень низко ценят золото и серебро, а чужеземных шкурок у них в избытке. Многое в нравах этих людей достойно хвалы, когда бы только они уверовали в Бога…»
Но они, упрямо верные Перкуну (Перуну), посчитали святотатством появление на его капище монаха Адальберта и остановили его проповедь, пронзив копьём. Польский король Болеслав Храбрый разгромил святилище. Пруссы мстили, свершая набеги. Папа Иннокентий III объявил крестовый поход на пруссов. С прибытием тевтонов в 1230 г. началась бойня. Хроника «Битвы на реке Зорге» (прусская фамилия у советского разведчика – с понятным нам корнем «зор») свидетельствует: «Зимой, когда всё было сковано льдом, ландмагистр брат Герман Балк и прочие братья вступили в область Рейзен, убили и захватили в плен множество людей и дошли до реки Зорге… натолкнулись на большое войско пруссов… отрезали своими людьми пути окружённым, дабы никто из них не смог уйти. Так устроена была кровавая баня народу пруссов, ибо убито в тот день было более пяти тысяч человек. Крестоносцы же радостно вознесли хвалу милости Спасителя».
А вот что рассказывает хроника о появлении «милого Кёника» –Кёнигсберга в земле пруссов: «…братья поняли, что вожди пруссов покорятся вере, только если братья воздвигнут крепости прямо посреди этого подлого народа, чтобы держать его под постоянной угрозой… И вот король Оттокар вступил с войском в область Меденау, и когда было сожжено всё, что может гореть, и множество людей убито или взято в плен, пошёл в области Рудау, Кведенау, Вальдау… и дабы среди жителей он не устроил такую же резню, знать пруссов отдавала ему своих детей в заложники, а сама под страхом смерти безропотно обязалась соблюдать предписания веры и братьев. А он двинулся дальше, до той горы, на которой стоит теперь крепость Кёнигсберг, дав совет построить здесь крепость, дав для строительства богатые трофеи и просив назвать её в честь себя «королевской горой» – Кёнигсбергом».
Пруссы восстали против тевтонского ига в 1242 г., будто узнали о битве на Чудском озере. В 1249 г. полыхнуло новое восстание. К 1260 г. вроде замирились. Фогт Фольрад Вундерлих, умаслив прусскую знать, снискал её доверие, но однажды, собрав на пир, крепко напоил, запер ворота замка и велел сжечь. И снова вспыхнуло восстание под предводительством храброго Глаппо. Но в 1273 г., пытаясь взять Бранденбург, герой был ранен, пленён и повешен. К 1283 г., как свидетельствуют хроники, сопротивление прекратилось. К концу ХVII в. прусский язык умер – новые хозяева земель запрещали на нём разговаривать.
Михайло Ломоносов в своей «Древней российской истории от начала российского народа…» собрал сведения о пруссах у древних и средневековых авторов: «пруссы были с варягами одноплеменны», «Рурик призван из варягов-русов», «русы и пруссы – одно племя», «в остатках древнего прусского языка… много вмешано слов латинских… т.к. по польской летописи Матвея Меховского… в Пруссию переселилось много римского народу и разделилось по Пруссии, Литве и Жмуди…». Ломоносова более всего растрогало, что в обычае пруссов, в отличие от европейцев, было париться в бане и нырять в холодную воду. Братьям-белорусам будет полезно прочесть в этой книге 8-ю главу «О варягах-русь», в конце которой говорится: «Состояла Пруссия из трёх частей – Верхней, Нижней и Белой». Белая, видно, там, где Белая Вежа и пуща её имени.
Чуя беду неминучую от крыжаков-крестоносцев, прусский владетель Вейдевут (Вендевут) принял сан верховного жреца и сжёг себя на костре под священным дубом во имя спасения народа. Но не помогли самопожертвенный обряд и языческие боги… Выживших пруссов поначалу не пускали в города, позже разрешались им только чёрные работы. Принимаемый же в цех ремесленников
(портные, кузнецы, пивовары, шорники и др.) должен был принести присягу, что он немецкого происхождения.
И всё-таки многие из коренных смогли «выйти в люди», да ещё и в великие. Прадед Иммануила Канта немецкого не знал и был трактирщиком в деревне Русс (Rusn). Дед поселился в Мемеле (Клайпеде), вступил в цех шорников и передал ремесло сыну, т.е. отцу философа. Иммануил рос в бедности, но благодаря замеченным в школе способностям и «лжи во спасение» – сказал, что его предки из Шотландии, – поступил в Кёнигсбергский университет. И не память ли об истреблении мечом и огнём его благородного народа заставила философа писать о «живой и мёртвой силе», о загадке всепожирающего огня и прийти к мысли «о чистом разуме»? О непознаваемости «вещи в себе». Сумрачный прусский, а вовсе не германский гений Кант приветствовал русскую армию императрицы Елизаветы, приятельствовал со многими русскими офицерами и учёными, был избран в почётные члены Петербургской академии наук.
Среди других выходцев из славян и пруссов, создавших славу Германии, – философ, физик, языковед Готфрид Лейбниц, основатель Берлинской академии наук, по просьбе Петра Великого разработавший проекты развития образования и государственного управления в России. Готхольд Лессинг, основоположник германской классической литературы и драматургии. И, наконец, Карл Клаузевиц, военный теоретик и историк, знаменитый афоризмом: «Война – продолжение политики», в 1812–1813 гг. служил в русской армии, воевавшей с Бонапартом.
Бежавшие с родины пруссы селились на окраине Великого Новгорода, надолго сохранившей название «Прусский конец». Но не конец это был, а великое начало! Промыслительно сложилась судьба большой семьи Гланды Камбилы, внука владетеля пруссов, верховного жреца Криве-Кривейте Вейдевута. Камбила при крещении получил имя Иван, но откликался и на имя Кобыла – тогда было принято называть младенцев именами животных, птиц, растений и вещей, чтоб спутать козни злых духов. Многодетный сын Ивана Кобылы Андрей стал прародителем многих знатных фамилий. Гордился прусскими предками Иван Грозный, Рюрикович. А Романовы вели родословную от другого внука Андрея – Ивана Фёдоровича Кошки. Род русского Прометея, Александра Лодыгина, изменившего саму жизнь человечества электрическим светом, вёл свою ветвь от внука Андрея Кобылы – Григория Семёновича.
И солнце нашей поэзии – Александр Пушкин вёл своё начало от пруссов! И хотя поэту чаще припоминают араба Ганнибала, он гордился дружинником по имени Рача (рачительный), который «мышцей бранной Святому Невскому служил». Видно, не случайно, когда Рача и другие новгородские пруссы зимой 1242-го в составе дружины князя Невского били псов-рыцарей, пруссы на оккупированной родине подняли восстание, длившееся семь лет. Но слишком неравны были силы. И снова уходили пруссы на восток, к родичам в Киевскую и Новгородскую Русь, но более всего – в Полоцкое княжество. И, конечно, у многих из нас есть в той дали веков среди общих предков и пруссы.
Ещё в ХIII в. захватчики поделили опустошённую Пруссию между собой. В Восточной Пруссии основательно устроились тевтоны, прозванные вскоре пруссаками. В Западной, до Вислы, – поляки. Им в Смутное время повезло на Руси высоко вознестись вместе с лжедмитриями. Забыть о том посегодня не могут. Обидно, что были грубо прогнаны.
С ХVII в. немцы-пруссаки, явив чёрную неблагодарность, стали теснить Польшу на запад. Закрыли ей выход к морю. Переименовали Гданьск в Данциг. В ходе Семилетней войны русская армия Румянцева взяла оплот прусской военщины Кёнигсберг, затем – Берлин. Дщерь Петра Великого Елизавета, зная о прусских корнях династии, готовилась принять Пруссию в русские пределы. Не успела – умерла. Наследник трона, Пётр III, внук Петра Великого и Карла ХII, сын герцога Голштейн-Готторпского, племянник правящего Пруссией Фридриха II, коего обожал, заключил с ним мир и вернул русскую армию домой. Но он был ещё и неудачным мужем принцессы из онемеченного княжества полабских сербов с центром в городке Сербст, по-немецки Цербст, которая, приняв православие, стала Екатериной, а за деяния свои была именована Великой.
Она не стала биться с пруссаками и прочими немцами, но отвоевала у турок Причерноморье, Крым, Дикое поле… Понастроила городов и селений. Приглашала приезжать и поселяться на эти целинные (сравним с приглашениями германских императоров) земли Новороссии не только русских, но и греков, сербов, хорватов, чехов, армян и, представьте, немцев. Старожилами этих мест были запорожские казаки. А вот украинцев тогда ещё нигде не было. Пруссаки в тот век стали инициаторами трёх разделов Польши. Но поляки клянут за то не жёстких немцев, а всепрощающих русских.
1945 год. Советские войска входят в Кёнигсберг
Фото: Г. Белянин / РИА Новости
Дранг нах остен на Россию продолжил в 1812 г. Наполеон. К нему в хвост, конечно, пристроились поляки, тщетно надеясь на прибавление земель. Только после Версальского мира в 1919 г. немцы открыли полякам выход к Балтийскому морю, устроив узкий Польский (Данцигский) коридор в бывшей Западной Пруссии. Советское руководство после победы в 1945 г. передало часть Восточной Пруссии РСФСР, часть – Литве. Великодушно прирастило и Польшу землями Западной Пруссии.
Географическая карта мира демонстрирует результаты одиннадцати веков натиска на восток: скромные границы стран – алчных истребителей племён и народов – и необозримые просторы предмета их вожделений – России, сохранившей почти 200 языков разных народов на гигантских пространствах от Балтики до Тихого океана.
Людмила ЖУКОВА
Оставьте первый комментарий