С автором памятника Солдату на строящемся Ржевском мемориале скульптором Андреем Коробцовым мы встретились в его мастерской в Марьиной Роще. Несмотря на молодость – а Андрей только-только входит в возраст Христа, – он по праву считается одним из самых интересных российских скульпторов, в его творческом активе уже немало работ, высоко оценённых и публикой, и коллегами.
– Андрей, можно сказать, что проект Ржевского мемориала – продолжение патриотической темы в вашем творчестве?
– Да, большинство моих работ – это патриотическая скульптура, и всё началось ещё с моей дипломной работы – памятника Герою России Евгению Родионову, убитому бандитами в Чечне в 1996 году за отказ снять православный крест. Моим руководителем был Салават Щербаков, и я многому у него научился. С архитектором Константином Фоминым мы реализовали уже около сорока проектов, а первым был памятник фронтовой собаке, установленный в 2012 году в Музее военной техники на Поклонной горе. С этой работой связана интересная история. Накануне открытия памятника я остался кое-что доделать. Смотрю, неподалеку сидят несколько дворовых псов. А на следующий день сотрудники музея рассказали, что вечером собаки подошли к памятнику и начали лаять на бронзовую овчарку. Потом куда-то убежали, вернулись с костью и положили её перед памятником! Наверное, подумали, что раз собака молчит, значит, заболела, и надо бы её подкормить… Было немало побед в конкурсах, объявленных Российским военно-историческим обществом, – например, памятник королеве Ольге в Салониках, памятник греческим легионерам в Севастополе, памятник царю Ивану III. Но эти проекты были своего рода прелюдией к такой важной работе, как памятник Солдату на Ржевском мемориале.
– В открытом конкурсе на проект мемориала участвовало немало зубров отечественного ваяния. Вас это не отпугнуло?
– Нет, нам было интересно попробовать свои силы. На победу особо не надеялись, и это развязало нам руки, начали работать «для души». Сразу решили уйти от пафосности, изучали историю Ржевско-Вяземской операции, перечитали «Я убит подо Ржевом» Твардовского, военную трилогию Симонова, смотрели советские фильмы о войне. Конечно, в советские годы было создано немало грандиозных памятников, вершиной мирового монументального искусства я считаю «Родину-мать» Евгения Вучетича. Это по-настоящему советский памятник, в нём отражена эпоха. Но мы хотели, чтобы в нашем памятнике чувствовалось сегодняшнее время, чтобы люди и через двести лет знали – этот памятник создан в первой половине XXI века. И решение было найдено: мы взяли за основу стихотворение Твардовского «Я убит подо Ржевом». Помните, там есть такие строчки:
Я не слышал разрыва,
Я не видел той вспышки, –
Точно в пропасть с обрыва –
И ни дна, ни покрышки.
И во всём этом мире,
До конца его дней,
Ни петлички, ни лычки
С гимнастёрки моей…
Это же говорится от лица павшего воина, разорванного миной, его тела уже нет, а он – жил, мечтал, любил и отдал свою жизнь, свои мечты и своё будущее за всех нас. Вот это мы и хотели показать. Изначально Солдат стоял на земле и от центра скульптуры к краям всё распадалось, сходило на нет. Пробовали геометрически «растянуть» фигуру, использовали симметричные точки-просветы, «рыхлые» варианты. Но всё это было не то. В конце концов мы заменили абстракцию понятной формой – журавлём, как символом павшего воина. Ну, как у Гамзатова: «… не в землю нашу полегли когда-то, а превратились в белых журавлей…» Только на нашем памятнике не отдельные журавли, а цельная форма. Немалую роль сыграет подсветка памятника: лицо Солдата будет тёплым, живым, а книзу памятник становится белым, холодным.
– А как выбирали место для памятника?
– Костя Фомин ездил в Тверскую область, изучал разные варианты площадки для мемориала. Так он обнаружил поле у деревни Хорошево Ржевского района. Выставили там макет памятника и поняли – это место для нашего Солдата. Под застройку дали четыре гектара, это достаточная площадь и для памятника, и для музейного комплекса. Памятник, стоящий рядом с оживлённой трассой «Москва–Рига», будет хорошо виден и днём, и ночью, когда включится подсветка.
– Под памятником будет какое-то помещение, как на Мамаевом кургане в Волгограде под «Родиной-матерью», где есть Зал славы с Вечным огнём?
– Нет, наш памятник слишком тяжёлый – на статую ушло около 80 тонн бронзы плюс 150 тонн стального каркаса. Но конструкция устойчивая – проверка в аэродинамической трубе показала, что у памятника есть троекратный запас прочности и нашему Солдату не страшен даже ураган. Рядом с памятником будет площадка с высокими стенами под отрицательным углом, это стилизованный окоп, на стенах которого – стальные листы с фамилиями бойцов и командиров Красной армии, павших в боях подо Ржевом. Из букв складываются лица воинов, их фотографии передали из Министерства обороны, и о каждом из этих людей будет отдельная информация.
– В первоначальном варианте ваш Солдат был в шинели?
– Да, но потом нам сказали, что при отсутствии знаков различия – а в 1942 году в Красной армии ещё не было погон, – эта шинель больше похожа на пальто или, того хуже, на немецкую шинель. И мы «переодели» нашего Солдата в «понятную» гимнастёрку и плащ-палатку, хотя, признаюсь, первый вариант мне нравился больше. Но итоговый вариант тоже можно считать удачным с точки зрения скульптурной пластики, игры света и тени.
Конечно, была важна всемерная поддержка Российского военно-исторического общества, на нём лежит практически вся организационная работа, и трудно переоценить роль Александра Викторовича Баркова, который сам проводит все рабочие совещания, вникает в мельчайшие детали проекта. Поддерживает нас и Государственный секретарь Союзного государства Григорий Рапота, один из инициаторов конкурса. Кстати, его семья имеет самое прямое отношение к этим местам подо Ржевом. Его родители встретились на Калининском фронте, отец был лётчиком, а мама – медсестрой, и в 1943 году её отправили в тыл, когда она была беременна первенцем, и этим первенцем был Григорий Александрович…
– Чего больше в образе Солдата на Ржевском мемориале – скорби или торжества Победы?
– Мне хотелось, чтобы у него было не скорбное и не торжествующее, а отрешённое лицо, это должен быть взгляд в самого себя, это взгляд человека, осознавшего весь ужас войны. Признаюсь, так глубоко я не погружался ни в один проект. А по-настоящему поворотным для меня стал день, когда мы приехали на очередное совещание в военно-полевой лагерь в ржевских полях. В соседней палатке жили волонтёры, занимающиеся поиском погибших солдат. Только за одно лето ребята подняли из земли останки более трёхсот погибших! По некоторым оценкам, в этих местах погибло до полутора миллионов человек, здесь всё усеяно костями убитых. Один волонтёр рассказывал мне, как обнаружили прямо у дороги винтовку Мосина и солдатскую каску, а потом и останки красноармейца… Один из специалистов, работающих на возведении Ржевского мемориала, показал мне единственное письмо его родственника с фронта. «Мы приехали на фронт, – писал он. – Всё хорошо, только оружия на всех не хватает. Ходят слухи, что завтра немцы будут наступать. Домой я не вернусь…» Это писал восемнадцатилетний парень! И это – не роман, не писательский вымысел, это истории реальных людей!
– Вы ведь были и свидетелем церемонии захоронения найденных поисковиками красноармейцев?
– Да, при нас хоронили семьдесят солдат, останки которых нашли подо Ржевом. Удалось установить имена только шестнадцати человек, при которых были солдатские медальоны. На церемонию приехала внучка одного из этих солдат. Его ждали с войны мать, жена и четыре дочери. Когда эшелон шёл на фронт, поезд остановился близ деревни солдата. Он увидел старика-односельчанина и попросил сообщить жене и матери, что эшелон стоит на станции. Пока дед доковылял до деревни, пока мать и жена солдата добежали, поезд уже ушёл. Больше эти женщины своего сына и мужа не видели, а было ему тогда всего 34 года. Семьдесят семь лет солдат считался пропавшим без вести, но однажды его внучке позвонили и сообщили – найдены останки вашего деда… Когда я слушал эту историю, уже не мог сдержать себя, ушёл в задние ряды, слезы сами лились из глаз. Ведь тут, в двух шагах от меня, лежали в гробах когда-то жившие люди, у всех остались дети, внуки, правнуки. Это живая история, она в каждом из нас, и терять память о войне мы не имеем права, иначе потеряем сами себя. Вот такие ощущения мы хотели передать каждому, кто придёт к нашему Солдату.
Оставьте первый комментарий