ОНИ НЕ ЗА НАГРАДЫ ВОЕВАЛИ

«Нерациональные» подвиги русских…

«Если русские сделают с нашим народом то, что мы, немцы, творили с ними, – вскричал в вагоне с беженцами из Берлина, проклинающими вошедших в город русских, немецкий солдат в грязном мундире с двумя Железными крестами, – повторяю, если они сделают то, что делали мы с ними, хотя бы на один процент, то через несколько недель не останется в живых ни одного немца!» Записавший 15 апреля 1945 г. эту сцену в дневнике 16-летний гитлерюгендовец Дитар Борковски дополнил, что «в вагоне стало так тихо, что было бы слышно, если бы упала шпилька…»

Возмездие за злодеяния врагу во все века считалось справедливым у всех народов: око за око… Только не у нас. В стране, декларирующей атеизм, в традиции было не помнить зла (кто старое помянет, тому глаз (око) – вон), великодушно прощать обиды и уговаривать недавних врагов жить дружно. В духе этих традиций советское правительство призвало помнить, что «гитлеры приходят и уходят, а народ остаётся».

И они, немцы, остались жить. Для них работали на улицах полевые кухни с горячей пищей, открылось санитарно-медицинское обслуживание. Их жизни советское военное командование оберегало от наших солдат и офицеров, горевших жаждой мести за убийства и насилия родных, суровыми приказами с угрозой трибунала.

Защитники и захватчики

Термин «безвозвратные потери» для СССР складывается из более чем 8 млн военных и свыше 18 млн мирных жителей – женщин, детей, стариков. Но привычка наших политиков и телеведущих называть только общее число потерь – 26 млн – привело завистников нашей победы к злорадному выводу: «Русские не умели воевать! Трупами дорогу до Берлина закидали!» Но с каких это пор уметь воевать, то есть убивать, – хорошо, а не уметь убивать, то есть быть мирным трудовым человеком, – плохо и даже постыдно? То, что наши воины, в большинстве рабоче-крестьянские парни и девушки, поневоле научившись воевать, уступали врагу по накалу агрессивности, то есть стремлению убивать, – это факт.

Английский историк, главный редактор восьмитомной «Истории Второй мировой войны» Б.Л. Гарт, пишет о «врождённой агрессивности Гитлера и многих немцев, охотно последовавших за ним для завоевания жизненного пространства». А генерал люфтваффе Вальтер Швабедиссен отметил у советских воинов, прежде всего лётчиков, не присущую немцам черту – «они игнорируют чувство самосохранения». И потому совершают множество самопожертвенных подвигов, невиданных в армиях мира. Кстати, немцы в январе 1945 г. решились применять воздушный таран – изучили наш опыт, а потом набрали охотников-рамъяггеров и направили их против англо-американских бомбардировщиков. Но из 120 подготовленных лётчиков только 23 пошли на таран, и лишь 8 из таранов оказались смертоносными.

В готовности к самопожертвованию – разница между захватчиком, желающим воспользоваться плодами победы и получить обещанный фюрером надел земли с крестьянами-рабами, и нашим защитником, для которого главное – «жила-была бы Родина, родная сторона».

Самоуверенные захватчики уже в первый период «позорных» отступлений Красной армии вынуждены были отреагировать на невиданные в других армиях подвиги советских воинов. Воздушные тараны, которыми наши соколы сбросили с неба в первое утро вторжения 16 машин со свастикой, заставили издать циркуляр: «.не приближаться к русским самолётам ближе чем на 100 метров во избежание тарана». Первые самопожертвенные поступки 70 героев, ещё до Александра Матросова закрывших своими телами амбразуры, понудили снабжать дзоты длинными шестами, чтобы сталкивать тела с бруствера. Первые военнопленные, которые норовили убежать, вырвав оружие у конвоиров, подвигли издать приказ не поворачиваться к русским пленным спиной! Партизанские налёты и рейды по тылам вызвали тучу приказов по поведению в оккупированной зоне, остановив уже начавшееся переселение на наши территории немецких колонистов с семьями.

«Мы бы погибли, если бы не погибали»

Эти слова мудрого афинского полководца Фемистокла – победителя персидской армии, сказанные жёнам и матерям погибших воинов, могли бы повторить и наши полководцы в день Великой Победы 1945 г. нашим плачущим матерям, жёнам, невестам.

Например, очень поразил описанный гитлеровским генералом рассказ о том, как вкатилась колонна их танков в деревню, командиры открыли люки, любовались видами, наслаждались запахами. Но вдруг выскочили из-за домов три молодых парня в советской форме с винтовками (!) и давай прицельно палить по головам оторопевших офицеров, убили троих. Их тоже сразили пулемётом. Но для танковых частей вермахта был издан циркуляр: проходя русские деревни, не открывать люков! Значит, все эти на первый взгляд неразумные, нерасчётливые поступки вызывают шок, страх – признаки нашей психологической победы в кровавой войне!

Даже начальник Главного штаба сухопутных войск Ф. Гальдер в своих «Военных дневниках» с явным беспокойством сообщает о наших защитниках дзотов на границе, которые держались до последнего снаряда, патрона, а потом взрывали себя вместе с атакующими врагами. Думаю, сегодня многие из нас, разумных, их укорят: «Ну что вы, ребята, натворили! Могли ведь выжить!» Но что бы они нам ответили тогда, в те грозные дни, когда двигались на их окопчики армады бронированных чудищ и находился один, двое, трое, кто брал связку гранат или бутылок с зажигательной смесью и бросался под махину…

 

Это чудо – остаться в живых

26 июля Совинформбюро передало информацию об огненном таране экипажа Николая Гастелло: при штурмовке немецкой колонны, идущей к Минску, самолёт был подбит зениткой и загорелся. Не желая попасть в плен, экипаж направил машину на бензоцистерны. Те наши герои погибли, но после войны в донесениях полков обнаружились сведения о героях огненных таранов над занятой врагом территорией, оставшихся в живых. Вот их имена.

Константин Аксёнов – 26 марта 1945 г. в районе Остердорф, Германия.

Виктор Харламов – 30 ноября 1943 г. под Оршей.

Анвар Гатауллин – 10 октября 1944 г. в районе г. Добеле в Латвии.

Матвей Гомон – 15 сентября 1943 г. под Смоленском.

Иван Марченко – 30 сентября 1943 г. под Ленинградом.

Николай Кочетков – 3 сентября 1942 г. под Сталинградом.

Юрий Спицын – 19 апреля 1942 г. в Гатчине.

Сергей Ковальский – 27 июня 1941 г. в Волынской области.

 

Девятый, Сергей Иванович Колыбин, совершивший таран 24 августа 1941 г. над Днепром, после войны рассказывал школьникам: «Во время штурмовки нашей эскадрильей переправы через Днепр 24 августа 1941 г. мой самолёт был подожжён и загорелся. Какие мысли пронеслись – помню: «Знать, жребий мой таков – погибнуть. Так пусть расскажут улетающие друзья в полку и моим родным, что я недаром погиб – утащил с собой немало фашистов». Про парашют и думать забыл – не хотел в плен на адовы муки. Направил горящий, как факел, самолёт в центр переправы. Ан нет, выбросило взрывной волной на прибрежные камни, переломало ноги. Попал всё-таки в плен. Наш медик выходил… Был награждён за таран орденом Красного Знамени».

 

Лётчик-истребитель Дмитрий Кокорев, летая в начале июня 41-го вдоль границы с Польшей, оккупированной немцами, видя подозрительные скопления и передвижения их войск, отослал беременную жену домой, в Ялту. А в первое утро войны, в 4.15 утра, открыл счёт воздушным таранам: отгоняя фашистских стервятников от аэродрома огнём, настиг разведчика «Дорнье», но закончился боезапас, и он, срезав бешено вертящимся винтом хвост «Дорнье», посадил свой ястребок с исковерканным пропеллером на поле, а сам пешком вернулся в полк. В письме жене Дмитрий пишет: «Дорогая Катюша! Когда я слушаю последние известия по радио, от злости дрожат все мускулы и слёзы капают из глаз. (Такие сильные чувства переживали тогда многие. Какие это были страстные, вдохновенные, не от мира сего парни и девушки. – Авт.) Но недолго извергам гулять по нашим полям. Ты помнишь мои слова «Я никогда никому не уступлю»? Так и вышло. А что именно, потом узнаешь. Дело было 22 июня, на рассвете. Вот об этом и всё.» Дмитрий был награждён за таран орденом Красного Знамени, но позже погиб под Ленинградом. Иван Иванов, тараном сбивший фашиста тогда же – в 4.25, умерший в госпитале, посмертно удостоен звания Героя Советского Союза.

Не от мира сего

Близ Новгорода при штурме Кирилловского монастыря, превращённого немцами в укреплённую крепость, 24 августа 1941 г. младший политрук коммунист Александр Панкратов впервые совершил небывалый жертвенный подвиг: спасая роту от шквального огня вражеского дзота, закрыл амбразуру своим телом. Посмертно удостоен звания Героя Советского Союза, но в прессе подвиг его широко не освещался. Как и следующие 70 подобных – до самого 23 февраля 1943 г., когда совершил его совсем мальчишка Саша Матросов.

Из более чем 300 героев, закрывших своими телами амбразуры, восемь чудом остались живы – пули прошли с правой стороны груди. Это: Мансур Валиулин, азербайджанец, – 15 сентября 1943 г. под Новороссийском. Виктор Вонюков – 24 марта 1942 г. подо Ржевом. Степан Козлов – в сентябре 1941 г. у посёлка Белые Берега на Брянщине. Леонтий Кондратьев – 30 октября 1942 г. у Туапсе. Степан Кочнев – 23 декабря в Херсонской области. Тяжелораненым попал в плен. Награждён орденом Отечественной войны.

Кузьма Кривенков – 17 декабря 1941 г. у деревни Малеево под Москвой. Степан Куликов – 20 декабря 1941 г. под Волоколамском. Владимир Майборский, украинец, – 13 июля 1944 г. у села Черемхов Ивано-Франковской области. Сабалак Оразалинов, казах, – 18 ноября 1944 г. на острове Сааремаа в Эстонии. Алексей Очкин – 26 марта 1943 г. у деревни Романово Курской области. Товье Райз, еврей, – 17 октября 1944 г. под Кёнигсбергом. Александр Удодов – 9 мая 1944 г. в Севастополе. Римма Шершнёва, белоруска, партизанка, – 24 ноября 1942 г. у деревни Ломовичи Гомельской области.

Алексей Яковлевич Очкин после войны стал кинорежиссёром, как второй режиссёр участвовал в съёмках фильма «Сорок первый» у Г. Чухрая. Однажды услышал от коллеги, уже 20 лет пожившего без войны, в холе и счастливой доле, что «бросаться на амбразуру – это глупость», и написал повесть «Амбразура». Читаешь и будто видишь то, что наблюдает в бинокль лейтенант Огнёв: бежит в атаку первая рота, и вдруг под огнём из не замеченного ранее дзота начинают падать его ребята. «А там – Зойка Гордеева! Егор Сизов, его истребители и новобранцы – необстрелянные курские ребята. Если дрогнут, побегут – скосит их в спину этот гад из дзота. И эти смерти будут на его совести». Передаёт приказ для роты: «Залечь! А когда я закрою ему пасть, вперёд! Берите первую и сразу вторую линию фрицев». Пока пулемёт строчил по роте, не видя Огнёва, он пролетел бегом почти до неё и метнул точно в щель гранату… Но после мига тишины пулемёт вновь рыгнул огнём. Значит, их там двое. И второй развернул дуло и хлестнул по бегущему Огнёву. Попал в ногу. «Ну я ж всё равно закрою тебе пасть, гад!» Откуда-то из детства, из православной семьи прилетели слова: «За други своя!» И какая-то неведомая сила подняла его и бросила всем телом на пылающую щель. Он для пущей верности обхватил накалённый поддульник руками, запахло горелым мясом, как пахло в Сталинграде, и настала тишина. Вскоре нарушенная криком «Ура!». «Пошли, мои дорогие, пошли. Господи, так я жив? Жи-и-ив?»

…Превратности фронтовой реальности таковы, что за один и тот же подвиг герои получали совершенно разные награды – от Золотой Звезды и ордена Ленина или Красного Знамени до медали «За отвагу». Кто-то оставался ненаграждённым. Но им, бескорыстным защитникам, тогда это было неважно. Они не за награды воевали.

Из более чем 8 млн безвозвратных потерь немалая доля тех, кто своим «нерациональным» подвигом спас другие жизни. Потому что знал: в каждый следующий миг ты можешь быть убитым – совсем не в бою, а артснарядом, миной под ногами или шальной пулей, т.е. без пользы, впустую, запросто так. А можешь – героем, чтобы русские, наперекор гитлерам, жили.

Людмила ЖУКОВА.