В 1991-м соотечественники со всего мира съехались в Москву и увидели начало конца советской страны…
В ряду событий августа 1991 года мало кто помнит, что 19-го числа, когда Русская православная церковь отмечает праздник Преображения Господня, в Москве должен был открыться Первый конгресс соотечественников. В столицу СССР прибыли около 500 представителей всех волн эмиграции из 23 стран.
За три месяца до того я побывала в США как редактор издательства «Молодая гвардия» в связи с подготовкой книги Владимира Солоухина «Древо» о роде князей Жуковских-Волынских. В Провиденсе (штат Род-Айленд) жил бизнесмен Артемий Артемьевич Жуковский-Волынский, попечитель местного Браунского университета. Он дружил со многими представителями первой и второй волн эмиграции. В его доме бывали гости из СССР. Как-то заехал, например, Эдуард Шеварднадзе, министр иностранных дел.
Артемий Артемьевич свёл меня с друзьями и знакомыми. Я передала русским американцам приглашения на конгресс, а также письмо-обращение Михаила Никитича Толстого – внука реэмигранта, красного графа, писателя Алексея Толстого. Народный депутат СССР, председатель Комиссии по вопросам российского зарубежья при Верховном Совете Михаил Никитич был организатором предстоящей встречи.
18 августа гости из США прибыли в Москву – их было 17 человек. Кому-то пришлось переступить через обиды, горечь утраты близких, чтобы прикоснуться к истокам и попробовать восстановить связь времён. Да и страна, Советский Союз, менялась. Как и все другие делегаты, американцы разместились в гостинице «Россия» вблизи Кремля. Кто-то после долгого перелёта даже побывал на всенощной в Донском монастыре, которую провёл Патриарх Алексий II. 19 августа все встретились на первой за 73 года Патриаршей службе в Успенском соборе Кремля. Утро выдалось ясным, солнечным, настроение было приподнятым. Впереди – открытие конгресса в Белом доме. Должен был выступить Борис Ельцин, избранный всего два месяца назад президентом РСФСР.
После Божественной литургии и молебна на Соборной площади мы вышли через Кутафью башню к Манежу и увидели колонну танков и бэтээров с солдатами на броне. Они пытались сдержать натиск осаждавших машины гражданских. Из динамиков доносилась бодрая музыка, но не могла заглушить раздражённые и запальчивые крики. В толпе услышали новость: в стране государственный переворот!
Американские гости нервно переглядывались. Кто-то предположил: «Может, это ловушка? Заманили на родину, на конгресс, а теперь арестуют всех – и в ГУЛАГ!..»
Я старалась их успокоить, попросила вернуться в гостиницу, а сама, узнав, что в пресс-центре МИД СССР в 17 часов пресс-конференция для российских и иностранных журналистов, поспешила на Зубовскую площадь.
Когда вошла в зал, показав на входе пресс-удостоверение (аккредитации не требовалось), встреча уже началась. На сцене за столом сидели члены Государственного комитета по чрезвычайному положению, уже ставшего известным как ГКЧП. Они выглядели вялыми, скованными. Хозяевами положения чувствовали себя журналисты, заставляя гэкачепистов нервничать, часто звучали вопросы с подвохом. Ответы всё больше походили на оправдания. Под занавес пресс-конференции я уверилась, что «выписанным» моими стараниями русским американцам ничто не угрожает.
Несмотря на объявленное чрезвычайное положение и признаки хаоса в центре Москвы, вечером прошло открытие конгресса в Концертном зале им. Чайковского. Михаил Толстой зачитал приветствие Б.Н. Ельцина, а также огласил его указ № 59 по ГКЧП. Дальше всё шло по сценарию. Звучали призывы к восстановлению исторической справедливости в отношении многомиллионной российской эмиграции, взаимному обогащению культурными и духовными ценностями, развитию научного и делового сотрудничества. В конце выступили артисты Государственного академического ансамбля народного танца под руководством Игоря Моисеева.
Вскоре, уже в гостинице, нам пришлось вникать в суть свежих новостей – одна тревожней другой. В Москву якобы вот-вот войдёт дивизия имени Дзержинского, верная путчистам, у Белого дома бессрочный митинг, протестующие баррикадами перекрывают улицы и под лозунгом «Долой КПСС!» готовы штурмовать здание ЦК партии. Тут же выяснилось, что некоторые из делегатов конгресса (таких, правда, было мало) предпочли бы не искушать судьбу и покинуть СССР. Другие увидели в смуте предвестие гражданской войны и, вспомнив трагический опыт предков, решили, что уезжать не стоит, но лучше держаться подальше от столицы. В программе значился Новосибирск. Группа гостей из 30 человек спецрейсом вылетела в столицу Сибири с надеждой переждать кризис там.
Вот что потом вспоминал родившийся в Бостоне представитель младшего поколения эмигрантов первой волны Александр Викторович Гансон, правнук Виктора Ивановича Чекмарёва, камер-пажа императора Александра III, генерал-лейтенанта: «Я с сестрой спускался по трапу в состоянии некоторого беспокойства, с нами была мама – человек преклонного возраста. Но встретили нас так по-русски радушно, тепло и хлебосольно, в непростое для принимающей стороны время старались накормить вкуснейшими блюдами сибирской кухни и разносолами. Мне особо запомнилась поездка в Академгородок. А ещё – путешествие по Оби на теплоходе в Томск, где нас ждал приём в администрации области. Дни, проведённые в Сибири, стали настоящим праздником русского единства с хороводами, исполнением русских народных песен и длившимися далеко за полночь разговорами о судьбе общей родины. В результате был учреждён «Русский Сибирский дом» для налаживания культурных и торгово-экономических, предпринимательских связей».
Оставаясь в Москве, я могла видеть отношение американских знакомых к тому, что происходило у них на глазах. Примечательным было поведение инженера и издателя Олега Михайловича Родзянко – внука председателя дореволюционной Государственной думы III и IV созывов. Он приехал с супругой – филологом Татьяной Алексеевной Лопухиной (кстати, как раз она порекомендовала Жуковскому-Волынскому Солоухина как русского прозаика «с именем»).
Оставив жену у родственников, 68-летний Олег Михайлович по-мальчишески ловко взбирался на броню танков, общался с военными и убедился, что они не хотят кровопролития, дежурил на баррикадах, вечером 22 августа стал свидетелем демонтажа памятника Дзержинскому на Лубянке. При этом успевал выступать на радио, давать телеинтервью. Мы пересекались с ним в фойе гостиницы, в кулуарах заседаний, на дискуссионных площадках, в гостях у Владимира Алексеевича и Розы Лаврентьевны Солоухиных. Он с энтузиазмом делился впечатлениями: «То, что конгресс проходит в такой исторический момент, символично. Господь Бог промыслительно привёл нас в Россию «в её минуты роковые». Я ждал этого всю жизнь! Верю, что при нас рождается преображённая Россия. Рад видеть свободный порыв свободных людей, исторический национальный трёхцветный флаг над Кремлём!»
Была среди участников конгресса и 21-летняя студентка Гарвардского университета Лариса Соколова. Её приезд в СССР имел ещё и прикладную, научную цель. Она писала диплом о сатирической кантате Дмитрия Шостаковича «Антиформалистический раёк». Произведение создавалось композитором 20 лет, с 1948 по 1968 год, впервые было исполнено на сцене в Вашингтоне в 1989-м. Лариса самозабвенно – будто вокруг тишь да гладь – посещала музыкальные библиотеки и архивы, встречалась с преподавателями Московской консерватории и даже как пианистка дала концерт из сложнейших произведений Александра Скрябина, исполнив их на его мемориальном рояле в музее-квартире композитора.
Её удивляло в Москве всё: газированная вода из автоматов в гранёных стаканах, безымянные продуктовые, промтоварные магазины, универмаги и аптеки, различающиеся только по номерам. Её веселила фраза при знакомстве: «Дайте ваши координаты», – если понимать буквально, то смешно. Но главное – уху русской американки было непривычно, что все вокруг говорят по-русски!
В какой-то из дней Лариса и её отец, представитель второй волны эмиграции, вдруг сказали мне, что очень жалеют, что не поехали вместе с группой делегатов в Ленинград. Как быть? Уговорили меня отпроситься у руководства издательства и пуститься в путь.
Перед дорогой условились не афишировать, что общающиеся почти на безупречном русском – американцы. Но подсевший в купе в Бологом парень быстро вычислил «шифрующихся»: отец и дочь то и дело приправляли речь ок’еем.
В Ленинграде мы жили в гостинице «Прибалтийская» на Васильевском острове у Финского залива. Приём был царский, а колонну наших икарусов всюду сопровождали машины ГАИ с мигалками. Кстати, все превосходно организованные мероприятия проходили под патронажем Владимира Владимировича Путина, тогда председателя городского Комитета по внешним связям.
В числе гостей был меценат из Лихтенштейна барон Эдуард Александрович фон Фальц-Фейн. Он прибыл вместе с 30-летним князем Георгием Юрьевским, бизнесменом, живущим в Швейцарии. Барон представлял его как правнука императора Александра II и его супруги княжны Екатерины Михайловны Долгоруковой и как лучшего кандидата на трон будущей монархической России. Фальц-Фейн уверял, что пока ещё не говорящий по-русски католик Ханс-Георг, внешне похожий одновременно на августейшего прадеда и прабабку, уже изучает основы Православия. «Вчера в церкви Его Высочество впервые осенил себя православным крестным знамением! – пафосно говорил за завтраком барон. – Эти дни – величайшее событие в его жизни: впервые ему представилась возможность увидеть и узнать родной по крови и истории народ. Он вернётся в Швейцарию другим, готовым самоотверженно служить России».
Мы побывали во многих загородных (бывших царских) дворцах. Звучали военно-духовые и камерные оркестры, исторические сцены разыгрывали артисты в костюмах времён Петра I и Екатерины II. Мы слушали оперу в театре Юсуповского дворца, смотрели поэтическое представление в знаменитом литературно-артистическом кабаре Серебряного века «Бродячая собака». Побывали и у Галины Дмитриевны Шостакович, которая пригласила нас на дачу в Комарово. Лариса взяла у неё интервью о великом отце и потом включила его в дипломную работу.
28 августа возвратившиеся из Ленинграда и Новосибирска участники конгресса вместе с «москвичами» собрались в Успенском соборе Кремля на праздник Успения Божией Матери, а вечером в Белом доме слушали выступление Бориса Ельцина – с задержкой на 9 дней. После приветственных фраз он высказал пожелание видеть соотечественников среди созидателей нового Отечества. Горячо заверил, что единое государство сохранится: «Идёт обвал партийно-государственных структур, в том числе таких зловещих, как КГБ… Однако развал центра – это не развал страны. Начался переходный период: его суть в декоммунизации всех сфер жизни нашего общества. Позиция России однозначна. Мы за новый Союз».
После выступления Ельцин не спешил уйти. Ему улыбались, с ним фотографировались, брали автографы, дарили книги и сувениры. Он казался образцом национального демократического лидера новой формации. Ставка «царя Бориса» на популизм давала плоды.
Первый конгресс соотечественников в какой-то мере знаменовал примирение с антибольшевистской эмиграцией и мог стать большим шагом к собиранию «Русского мира». Конгресс завершился 31 августа, в начале сентября участники разъехались.
Через четыре месяца русаку Ельцину, украинцу Кравчуку и белорусу Шушкевичу предстояло доломать то, что ещё было целым, разрезать, как пирог, огромную многонациональную страну. В Беловежской Пуще были подписаны «соглашения» о развале СССР. Вместо собирания народа ещё 20 миллионов человек пополнили армию зарубежных соотечественников. В этом великая трагедия и ирония истории.
Инна Симонова, историк, член Союза писателей России
30 ЛЕТ СПУСТЯ
Выезжавшие в Новосибирск программист Александр Викторович и врач Наталья Викторовна Гансоны-Чекмарёвы позже не раз бывали в России, участвовали в работе «Русского Сибирского дома», в научных и бизнес-встречах. Александр Викторович был в Москве в мае 2007-го на подписании Акта о каноническом общении Русской православной церкви заграницей с РПЦ Московского Патриархата, положившего конец их 80-летнему разделению. Ныне Гансон – участник ряда проектов с книжными издательствами Москвы.
Олег Михайлович Родзянко после августа 1991-го часто приезжал, подолгу жил у нас. Подарил одному сибирскому храму оборудование своей нью-йоркской типографии. Скончался в возрасте 90 лет в 2013-м, похоронен на кладбище Новодивеевского Успенского монастыря (штат Нью-Йорк). Его сын Алексей Олегович с 1998-го вместе с женой и детьми живёт в Москве, прихожанин РПЦ. Был директором российского подразделения Банка J.P. Morgan, ныне глава Американской торговой палаты в РФ, президент Российской федерации игроков поло, владелец Московского поло-клуба.
Лариса Леонардовна Соколова, выпускница Джульярдской и Манхэттенской музыкальных школ в Нью-Йорке, известна как пианистка и органистка. Много лет выступала в составе симфонического оркестра города Цинциннати (штат Огайо). В Россию больше не приезжала.
Князь Георгий Александрович Юрьевский (единственный живой правнук по мужской линии Царя-освободителя и его многолетней любовницы и недолгой морганатической супруги Екатерины Долгоруковой, княгини Юрьевской. – Ред.) часто приезжал и приезжает к нам. Член Попечительского совета Европейского университета в Петербурге, спонсор Международного Пушкинского фонда, распорядитель Пушкинского бала в Екатерининском дворце. В 2010-м останки его родителей доставили из Швейцарии и перезахоронили в родовой усыпальнице в Пушкине (бывшее Царское Село). В Санкт-Петербурге у 61-летнего князя квартира, занимается бизнесом в сфере искусства и недвижимости. Когда спрашивают, хотел бы он занять российский престол, князь уверяет, что в семье об этом не думают, но с улыбкой добавляет, что порой случаются невероятные повороты событий.
Оставьте первый комментарий